— Летом 2011 года мы с братом начали тренироваться, — рассказывает Адам Сайтиев. — При этом я стал ходить в зал, чтобы Бувайсару было интереснее, а потом затянуло. Чувствовал, что нахожусь в хорошей форме. И меня попросили побороться на ярыгинском турнире. Я там выступил. Хотя сейчас понимаю, что это решение было неправильным, надо было бороться на менее представительных соревнованиях. Нельзя сразу прыгнуть на самую верхнюю ступеньку, нужно потихоньку к ней идти. В этом и заключается подготовка. Как альпинисты Эльбрус покоряют? Берут определённую высоту — адаптируются, поднимаются ещё чуть выше — адаптируются… Но мне не было ни стыдно, ни обидно, когда проиграл. Я в своё время проявил себя, а на ярыгинском боролся ради интереса. Неплохо пошло, конечно. И затем выступил на лицензионном турнире, дающем стране право бороться в этом весе на Олимпиаде, и выиграл. Форму набирал. На России чувствовал себя уже хорошо. А на любом следующем турнире был бы готов ещё лучше.
— Очевидно, что не хватило соревновательной практики. Пожалели, что раньше не начали подготовку?
— Да, надо было начинать бороться на турнирах с начала 2011 года. Тогда бы уже мог быть другой результат.
«Возраст давал о себе знать»
— Вы вчистую проиграли первый период полуфинальной схватки Голден Гран-при «Иван Ярыгин» Аниуару Гедуеву. И признавались потом, что в голову полезли «предательские мысли».
— Неудачно упал я после броска соперника, было больно, кровь пошла. И я подумал: «Что ж ты, старый человек, сюда полез?». А потом мне брат помог, который секундировал: «Всё нормально, выходи и борись». И во втором периоде я взглянул на это не просто как взрослый человек, а как спортсмен: «В ситуацию-то какую попал. Давай вылезай отсюда». И получилось.
— В финале с Денисом Царгушем чего конкретно не хватило?
— Работы на соперника. У него своя борьба, техника. Есть ситуации, в которых Царгуш для меня неудобен, и их я не наработал. Я уступил ему на ярыгинском. А вот на России я не пропускал приёмы, но вот сам взять балл... Не успел. Да это и не так легко. Одно дело, когда человек в хорошей форме, он может бороться с любым — какой бы техникой или физической силой тот ни обладал. Он может каждому навязать свою борьбу. Чувствуешь уверенность и лезешь в борьбу. И в голове мысль: «Вот-вот и я расколю его защиту, возьму баллы». У меня такое было. Но не слушалось тело, возраст уже давал о себе знать. Не та координация, не та скорость — приходится уже больше работать головой. А в молодости человек не думает, тело само сделает нужные движения. Это похоже на воду, которая течёт, огибая преграды. А с возрастом нужно подумать, потом делать приём. Это тяжело, ты опаздываешь.
— Мне кажется, что американец Джордан Барроуз, который победил Дениса Царгуша на Олимпиаде в Лондоне и стал чемпионом, идеальный для Вас соперник. Вы постоянно идёте вперёд, создаёте давление, не даёте продохнуть, а американцу нужно пространство для излюбленных проходов в ноги.
— Трудно сказать. Одно дело я в 2002 году, другое — в 2012-м. Не знаю, как бы сложилась наша схватка. Барроуз и Царгуш равные соперники. Больше повезло американцу, его стиль борьбы оказался увереннее. Он был физически лучше готов. Может быть, неправильную тактику выбрал Царгуш. Но это Олимпиада. Там тяжело. Очень большая психологическая нагрузка.
— Удивились тому, как выступила сборная в Лондоне?
— Такого никто не ожидал. Надеялись на Уришева, Гадисова, Махова. Последние три года не проигрывал Кудухов… Гадисов выиграл ярыгинский, чемпионаты России и Европы, лицензионный турнир, победил всех возможных соперников. Но здесь не сложилось. На Олимпиаде и такие сюрпризы бывают. Наверное, настолько провального результата у сборной не было никогда. Всегда были две золотых медали минимум.
«Однажды не вышел на поединок за третье место»
— Помните, как приехали в Красноярск?
— Это случилось в 1994 году. Момент, который хорошо запечатлелся в памяти. Было очень холодно. А брат уже два года тренировался в Красноярске. Мы приехали из Хасавюрта. У нас там имелись в зале кое-какие проблемы и не было тренировок. В Красноярске условия для занятий оказались лучше. Хороший зал, можно было тренироваться, ездить на соревнования. Дома тяжелее, там больше разных забот и хлопот. А в другом городе можно полностью сконцентрироваться на борьбе и быть ближе к брату. Сейчас, конечно, школы борьбы на Кавказе очень сильно развиты, а тогда в стране процветала разруха и не до борьбы было.
— Ваш тренер Виктор Петрович Алексеев рассказывал, что поначалу, когда проигрывали в какой-то схватке, едва ли не уходили с ковра.
— Не так, конечно, было. Любому человеку обидно уступать. Если его не раздражает поражение, если он быстро забывает их, тогда такому спортсмену просто не к чему стремиться. А если человек расстроился, то будет делать всё, чтобы этого не повторилось, упорно тренироваться. Тогда всё получается. Не надо слишком сильно грузить себя, замыкаться, но важно помнить, что ты проиграл. Когда борешься, прикладываешь огромные усилия, делаешь всё, чтобы выиграть, но уступаешь, разумеется, обидно. А когда ты на тренировках не особенно был усерден, а на соревнованиях вышел, покувыркался и проиграл — другое дело. Помню, однажды я уступил и по какой-то причине не вышел на поединок за третье место. Снялся с соревнований. Конечно, меня за это хорошо поругали. Потом я себе таких вольностей не позволял, боролся всегда до конца.
— С 1997-го по 2002 год Вы выиграли все возможные на планете крупные турниры. Что способствовало такому резкому прогрессу?
— В 19, 20, 21 год спортсмен уже должен показывать результат. Это время, когда он находится в лучшей форме. В 1997-1998 годах я выигрывал чемпионаты России, а вот на мире неудачно всё складывалось, не так хорошо был готов. Я переходил в категорию 76 килограммов, ещё полностью не адаптировался в ней, не набрал массу.
— С извечным соперником Бувайсара немцем Александром Ляйпольдом столкнулись?
— Да, первый раз я ему проиграл — в 1998 году. Причём уступил без шансов. Прошёл буквально год, и на чемпионате мира я победил Ляйпольда. В 1999-м я как-то более вдумчиво тренировался, работал над тем, что мне нужно.
— На Олимпиаде в Сиднее Вы выступали в категории до 85 кг. Соперники на Вашем фоне выглядели исполинами, они были гораздо крупнее. Особенно кубинец Ромеро, с которым боролись в финале. Не было смущения?
— Абсолютно нет. Я лез в борьбу и чувствовал там превосходство. Но сейчас, когда пересматриваю схватки, удивляюсь: почему они от меня отходили? Почему не ломали? И чем я мог их тогда взять? Не понимаю. Может, когда есть хорошая скорость и координация, она превращается в большую силу, чем просто физическая. Например, армрестлер в своей стихии оторвёт руку. А если его привести на ковер, — ничем хорошим это не закончится. В борьбе есть такое понятие — «силовая координация». Когда ты можешь грамотно воспользоваться этим, то есть оказывать давление руками, ногами под правильным углом, то удваиваешь или утраиваешь свою силу. Это можно сравнить с механической лебёдкой — человек усилиями рук тянет цепь, которая поднимает несколько тонн.
«Всегда считал брата сильнее всех»
— Вас подстегивали достижения брата?
— Конечно, имелся стимул. Было на кого равняться. Есть много людей, которые тренируются, но считают победу на Олимпиаде запредельной целью. А когда в одном доме живёт человек, который всё это выигрывал, гораздо легче.
— Кстати, Бувайсар говорит, что Вы для него лучший секундант, так как являетесь отличным тактиком.
— Я всё время был рядом, когда он тренировался и выигрывал. Я знаю сильные и слабые стороны брата и всегда считал Бувайсара сильнее всех соперников. Когда я секундировал, то верил, что он выиграет, и в перерыве говорил брату: «Всё нормально, чуть-чуть — и он поплывёт, ты победишь». Хотя я не думаю, что Дмитрий Георгиевич Миндиашвили худший для Бувайсара секундант. Он очень сильный тактик.
— Вам поступали предложения выступать за другую страну?
— Как ни странно, нет. Но я и не поехал бы. Не потому, что суперпатриот, а просто не хотелось убегать от этой конкуренции, как-то сбоку протискиваться на Олимпиаду. Я хотел испытать все сложности, выиграть труднейший чемпионат России, не искал лёгких путей. Не хотел уезжать, мне и здесь было неплохо, и начинать тренироваться в другой стране было бы тяжеловато для меня. Сейчас в России очень большая конкуренция, и невозможно всем попасть на чемпионаты мира и Европы. Хорошо, что борцы имеют возможность выступать за другие страны. Ведь человек может тренироваться всю жизнь, но так и не оказаться на больших турнирах.
«Дашь слабину — не станешь победителем»
— Почему после того, как проиграли отбор на Олимпиаду в 2004-м, не боролись два года?
— Я даже сейчас не могу объяснить то своё состояние. Ходил к иммунологу, другим к врачам, но никто не сумел определить проблему. Все было в порядке: лёгкие, почки, сосуды и остальное. Но один день тренируюсь, а на второй в зал абсолютно не тянет. Физически я чувствовал себя очень плохо. Прошло это в 2006 году, я выиграл ярыгинский и чемпионат Европы, и для меня эти победы были особенно ценные.
— Но был ещё один длительный перерыв в карьере. Что за травма выбила Вас позже на три года?
— Грыжа межпозвоночного диска. Я приехал в 2008 году в Красноярск готовиться к чемпионату России. Вышел на ковер, потренировался, хотя до этого под лопаткой побаливало. После второй тренировки помылся, поехал домой, и так схватило, что не мог шею повернуть. Ночью невозможно было спать, пережимало нервы и как-то давило на руку, которая высыхала. Все травмы плохие, но эта — особенно неприятная. Я пил обезболивающие, чтобы заснуть, а когда их действие проходило, просыпался. Конечно, в это время о борьбе и речи не было. Не вспоминаешь о том, что пропустил тренировку, думаешь: «Когда же боль прекратится?». Я отправился в Германию, прошёл курс лечения, стало полегче. Потом вообще отпустило, а вскоре уже мог выйти на ковёр. Но это заняло три года. На самом деле во время этих больших перерывов было тяжело, вся жизнь прошла в борьбе — постоянные сборы и соревнования. Появлялись мысли: «А что же делать сейчас?». Идти куда-то работать? Очень сложно перестраиваться, эта неопределённость давила.
— Чем сейчас занимаетесь?
— Открыли школу борьбы в Хасавюрте. Мы родом оттуда, там мать живёт. И я в школе начинаю работать тренером, пробую. Кстати, это очень тяжёлая работа. Когда я боролся, думал, что труд наставника легок — пришёл, посидел. Но если ты к работе так и относишься, то не получишь никакого результата, дети не будут бороться. Сейчас работать тренером тяжело, нужно учить ребятишек, которые ничего не умеют, начинать с азов. Я всегда с удовольствием ходил в зал. Посмотрим, если то, что мне нравится, я смогу превратить в свою работу, нормально получится.
— Цели самые высокие?
— Конечно. Спортсмен, который что-то выиграл, амбициозный человек. Он не хочет уступать ни в чём. Поражения своих детей такой наставник считает собственными. Когда мы в своё время играли в футбол на тренировочных сборах, те, кто выступал за одну команду с Виктором Петровичем (Алексеев, двукратный чемпион мира, личный тренер Адама. — Прим. авт.), должны были много бегать. Он не хотел проигрывать. Он воспитал в себе, что существует только один результат — победа. Однажды мне Адлан Абуевич Вараев (вице-президент Федерации спортивной борьбы России. — Прим. авт.) рассказал интересную историю. Когда он первый раз попал в сборную страны, то подошёл к Алексееву и спросил: «Витя, что делать, чтобы побеждать?» — «Никогда не показывай сопернику, что ты устал. Ни на тренировке, ни на соревнованиях». Я эту фразу очень хорошо запомнил. Хотя услышал её только в пересказе, а не от самого Виктора Петровича. Как только даёшь себе слабинку — пиши пропало, ты не сможешь стать победителем.
Гор ГЕОРГЯН
